В планах правительства в 2017 году — урезать бюджет программы «Охрана здоровья матери и ребенка с 2013 по 2020 годы» более чем вдвое: с запланированных 4,7 млрд руб. до 2,1 млрд, следует из пояснительной записки к бюджету, с которой ознакомился РБК. Программа была принята в 2013 году для снижения смертности детей и матерей, улучшения их здоровья и предотвращения передачи ВИЧ-инфекции от матери к ребенку.

В целом в ближайшие три года на здоровье матери и ребенка планировалось потратить 17,5 млрд руб., но расходы сократятся втрое, до 6,1 млрд. В пояснительной записке отмечается, что Минздрав должен частично восполнить дефицит финансирования на программу здоровья матери и ребенка за счет средств из других программ: в частности, деньги планируется взять из программы «Совершенствование оказания специализированной, включая высокотехнологичную, медицинской помощи (ВМП)».

Программу по оказанию высокотехнологичной помощи тоже ждет существенное сокращение: в 2016 году ее финансирование составило 154,1 млрд руб., а в 2017 году на эти цели запланировано только 57,6 млрд руб.

Сокращение бюджета программы по оказанию высокотехнологичной помощи связано с изменением механизма ее финансирования, указано в пояснительной записке к проекту бюджета. В ближайшие годы ее предложено обеспечивать средствами Фонда обязательного медицинского страхования.

Рост смертности

Число госпитализированных пациентов в России за 2015 год уменьшилось на 817 тыс., а количество летальных случаев в больницах выросло на 24 тыс., сообщают эксперты Фонда независимого мониторинга «Здоровье».

В 2014 году число госпитализированных составило 31,2 млн человек, в 2015 году — 30,4 млн, приводят данные авторы доклада. По мнению директора фонда «Здоровье» Эдуарда Гаврилова, сокращение госпитализаций связано со снижением доступности медпомощи в больницах. По данным фонда «Здоровье», внутрибольничная летальность (отношение умерших в больнице к числу выписанных из нее в процентах) в 2015 году составила 1,71%. Всего в 2015 году на больничных койках умерли 519 тыс. человек. В 2014 году умерших было 495 тыс., а показатель по внутрибольничной летальности составлял 1,59%, рассказали в фонде.

Причина роста смертности — в сокращении мест в больницах, полагает Гаврилов. За один только 2015 год была ликвидирована 41 тыс. коек, а с 2013 года — более 100 тыс., приводит данные эксперт, из-за этого большое количество пациентов несвоевременно попадают в больницу.

Самые серьезные проблемы с нехваткой коек — в сельской местности, утверждают эксперты. На селе в первую очередь сокращались специализированные лечебные места: кардиологические, неврологические и пульмонологические. В итоге пациенты с инфарктами и инсультами попадают на общетерапевтические койки, где оказать им специализированную помощь некому и нечем, говорит Гаврилов.

Наибольший рост летальности, говорится в докладе, продемонстрировали 10 регионов: Мурманская область (+0,28), Курская область (+0,26), Пензенская область (+0,24), Карелия (+0,22), Пермский край (+0,22), Волгоградская область (+0,21), Марий Эл (+0,21), Нижегородская область (+0,20), Тюменская область (+0,19) и Краснодарский край (+0,19).

Регионы, демонстрирующие положительную динамику, тоже есть, замечают в фонде. Улучшения показателей добились в Чукотском автономном округе (-0,25), Калининградской области (-0,09), Тамбовской области (-0,08), Магаданской области (-0,06), Ингушетии (-0,05), Москве (-0,04), Санкт-Петербурге (-0,03), Астраханской области (-0,01), Чечне (-0,01), Тыве (-0,01). В этих регионах, подчеркивают в фонде, в 2015 году росло количество госпитализированных пациентов. В Санкт-Петербурге их число увеличилось на 66 тыс.

Смертность из-за паллиативной помощи

Рост смертности в больницах в Минздраве не отрицают, но он не связан с сокращением госпитализаций, заявили РБК в пресс-службе ведомства.

В 2014 и 2015 годах с больниц сняли ограничения по возрасту пациентов и тяжести заболеваний, которые мешали госпитализировать, отмечают в Минздраве. Число госпитализированных скорой помощью среди пациентов старше трудоспособного возраста даже увеличилось за год на 3%.

Сказывается на росте внутрибольничной летальности развитие паллиативной помощи, объясняют в ведомстве. Этот вид медицинской услуги заключается в том, чтобы поддерживать комфорт пациентов с неизлечимыми и тяжелыми заболеваниями. Из-за того, что клиники стали принимать к себе неизлечимых больных, показатели смертности выросли.

В Минздраве дают понять, что уровень смертности в российских больницах ниже, чем в развитых странах. В Финляндии внутрибольничная смертность составляет 5,1%, в Великобритании — 6,3%, в США — 3,1%, привели данные в ведомстве. «Причины заниженных показателей госпитальной летальности в России, отмечавшихся в течение десятилетий, явились ограничением числа госпитализаций по возрасту пациентов и тяжести заболеваний», — признали в Минздраве.

Уменьшение числа госпитализированных граждан, в свою очередь, связано с ростом объемов медицинской помощи поликлиниками, травматологическими центрами и т.д., а также внедрением альтернативных форм госпитализации, настаивают в ведомстве. Так, говорят в Минздраве, число коек дневных стационаров с 2011 по 2015 годы выросло на 3,4%. Количество пролеченных на них пациентов выросло на 6,1%.
Фонд не предоставляет данные о структуре смертности, а без этой информации невозможно сделать вывод, какие именно показатели повлияли на рост внутрибольничной смертности, поставил под сомнение выводы экспертов фонда «Здоровье» в разговоре с РБК учредитель Всероссийского союза пациентов Юрий Жулев. ?Раньше пациентам часто отказывали в госпитализации, понимая, что уже не смогут помочь и испортят себе статистику, отметил Жулев, сейчас стали браться за более сложные случаи, резюмирует он.

Американские ученые из университета Флориды провели анализ работы медицинских учреждений по всей планете и узнали, в каких клиниках хуже лечат.

К такому выводу ученые пришли после того как рассмотрели работу разных медицинских учреждений по всей планете. Оказалось, что качество услуг медучреждение никак не прямо пропорционально их стоимости.

Денежная составляющая системы медицинского обслуживания отходит на 2-ой план. Однако пациенты продолжают общаться в такие медучреждения, так как на психологическом уровне ощущают большую уверенность в качестве услуг клиник с хорошим ремонтом и новым оборудованием. Часто в частных медучреждениях можно получить неточные результаты анализов либо неправильное лечение. В схожих клиниках все есть нужные технические инструменты, дающие возможность гарантировать высокое качество обслуживания. Это касается вопросов о точном установлении диагноза, о манере обслуживания, что не способствует улучшению результатов лечения.

При этом, согласно российской программе госгарантий оказания медицинской помощи, "лица с онкозаболеваниями" могут бесплатно получать не только препараты от рака, но и от всех сопутствующих болезней. На деле же врачи с одобрения начальства часто экономят региональные средства, говорят пациентам, что лекарство им не положено, что нет финансирования и т.д. Требовать назначить ему тот или иной препарат пациент не имеет права — это сфера личной ответственности врача. Поэтому у пациента остается три пути, чтобы выбить лекарства: писать в Росздравнадзор и прокуратуру (наиболее эффективный), обращаться за помощью в благотворительные фонды и социальные сети. Или продать последнюю рубашку.

— Конечно, все стоит безумных денег, но эти деньги в каком-то объеме в России есть,— говорит директор НИИ организации здравоохранения Давид Мелик-Гусейнов.— Да, это несопоставимо с США и ЕС, но этих денег хватало бы, если бы система лечения строилась по принципу рационального подхода. В России тоже выписывают лекарства, в том числе дорогостоящие — доля тех же таргетных препаратов составляет около 40 процентов. Но у нас колоссальная проблема с закупками, потому что в регионах бюджетный цикл годовой. Получается: провели закупку, положили препараты на склад и успокоились. А они взяли и закончились к августу-сентябрю. И все оставшееся время до конца года пациенты либо сами покупают, либо по судам ходят. Такого не должно быть. Нужно менять систему планирования, делать ее прозрачной, менее подверженной лоббированию со стороны фарминдустрии. И сама система закупок раз или даже два раза в год, на мой взгляд, неправильная. Ее надо адаптировать под реальный спрос.

Нулевая координата

Есть и иные способы. Так, многие страны, столкнувшиеся с ростом онкозаболеваний, приняли противораковые законы, которые включают меры по профилактике и скринингу, так как это намного дешевле полноценного лечения. Пока в России этого нет ни в каком виде, мы будем платить за лечение рака по полной. Например, если обнаружить тот же рак груди на 1-й стадии (излечим в 98 процентах случаев), его лечение обойдется примерно в 10 тысяч долларов США. Лечение того же заболевания на 4-й стадии стоит 400 тысяч долларов, и надежд на позитивный исход куда меньше.

— Именно потому, что чаще всего мы ловим рак на последней стадии, цена лечения в России столь высока! — говорит Давид Мелик-Гусейнов.— Один пациент может обходиться в несколько миллионов рублей, и на все запущенные случаи нам физически не хватает денег. А если бы у человека зафиксировали некий фактор риска развития онкологического заболевания или если бы он пришел хотя бы на первой стадии болезни, то профилактические или срочные меры не были бы такими дорогими.

Иными словами, пока реальным выходом из ситуации остается ответственность самих граждан: нужно следить за своим здоровьем и вовремя проходить исследования. С другой стороны, в такой ситуации ужесточается ответственность докторов — от их квалификации зависит, будет ли вовремя выявлено заболевание и назначено правильное лечение. Увы, в РФ здесь тоже не однозначно, и на конгрессе много говорили о новых стандартах медицины, которые разрабатывает Минздрав. Коснулись они и высшего образования. Так, согласно поправкам в Федеральный закон "Об основах охраны здоровья граждан в РФ", c 2016-го у нас отменили обязательную интернатуру — важную часть обучения медиков непосредственно в клиниках. Отныне ее можно пройти только за деньги. "И зачем молодым специалистам тратить на это время и средства, если они уже и так получили право лечить?" Этот вопрос, озвученный участниками конгресса, не единственный, который ответа так и не получил.